сомненья мне душу изранили
и печень до почек проели:
как славно жилось бы в Израиле,
когда б не жара и евреи.

В мечтах отныне стать серьезней
коплю серьезность я с утра,
печально видя ночью поздней,
что где-то есть во мне дыра.

Мы в большой пребываем обиде,
Если кто подведёт иногда,
Чувство долга нам хочется видеть
Лишь в других, а в себе — никогда.

С душою, раздвоенной, как копыто,
обеим чужероден я отчизнам -
еврей, где гоношат антисемиты,
и русский, где грешат сионанизмом.

Мне жалко всех, кого в азарте
топтал я смехом на заре -
увы, но кротость наша в марте
куда слабей, чем в октябре.