Жена меня ласкает иногда словами утешенья и привета: что столько написал ты - не беда беда, что напечатать хочешь это.
Ты горишь, как Парвин, в небесах красоты. Кроме родинок, нет на тебе черноты. Но души моей цвет нераскрытым остался, На меня даже мельком не глянула ты.
На склоне лет на белом свете весьма уютно куковать, на вас поплевывают дети, а всем и вовсе наплевать.
Я тайно обзавёлся шалашом, чтоб изнутри утробным малышом будить Россию, в ком уже не стыдно и впроголодь мне жить, и нагишом.