Хоть много лет из плена мы брели, Остались до сих пор привычки рабские: Вот письменность свою изобрели, А цифры — и сейчас еще арабские.
Не тоскуй, старушка Песя, о капризах непогоды, лучше лейся, словно песня, сквозь оставшиеся годы.
На безрассудства и оплошности я рад пустить остаток дней, но плещет море сытой пошлости о берег старости моей.
Боюсь, что еврея постигнет в тепле разжиженность духа и крови: еврейское семя на мерзлой земле взрастает гораздо махровей.
Фортуна если жалует немилостью, не жалуйся, печаль душе вредна, и недруга встречай с невозмутимостью, убийственной, как пуля из говна.