Такой терзал беднягу страх забытым быть молвой и сплетней, что на любых похоронах он был покойника заметней.
Здравствуй, друг, я живу хорошо, здесь дают и обед и десерт; извини, написал бы еще, но уже я заклеил конверт.
Поменяли сегодня разбойники лик: ни бород, ни ножей, ни кровавых улик; психиатры, торговцы, юристы... О, боже! Разве всех их вот так перечислишь за миг?
Я жил почти достойно, видит Бог, я в меру был пуглив и в меру смел; а то, что я сказал не все, что мог, то, видит Блок, я больше не сумел.