Я песню о Родине тихо пою,
В ней русская ширь молодецкая
Но душу сомненья терзают мою,
А вдруг, она тоже еврейская. 

Скитались не зря мы со скрипкой в руках:
на змелях, евреями пройденных,
поют и бормочут на всех языках
еврейские песни о родинах.

Свобода слова! И народу
Мужик на площади вещал.
Но после этого свободу
Ему никто не обещал

Душа смиряет в теле смуты,
бродя подобно пастуху,
а в наши лучшие минуты
душа находится в паху.

Две девочки являются во сне,
чтоб жажду утолить себе и мне.
Одна из них желает чай в кофейне,
другая кофе хочет в чайхане.

Являя и цинизм, и аморальность,
я думаю в гордыне и смущении:
евреи – объективная реальность,
дарованная миру в ощущении.