У страха много этажей, повадок, обликов и стилей, страх тем острее, чем свежей, и тем глубинней, чем остылей.
Когда у нас меняются дела, молчат и эрудит, и полиглот; Россия что-то явно родила и думает, не слопать ли свой плод.
В остывшей боли - странная отрада впоследствии является вдруг нам, полны тоски отпущенники ада, и радость их-с печалью пополам.
В отъезды кинувшись поспешно, евреи вдруг соображают, что обрусели так успешно, что их евреи раздражают.
Не дослужась до сытой пенсии, я стану пить и внуков нянчить, а также жалобными песнями у Бога милостыню клянчить.