Задавленность густой чиновной кашей лишает смысла жалобу и крик, лишен лица хозяин жизни нашей, хотя коварен, туп и многолик.
Певцы несхоже вырастают и разно строят свой уют: одни тайком поют, что знают, другие - знают, что поют.
Как одинокая перчатка, живу, покуда век идет, я в божьем тексте - опечатка, и скоро Он меня найдет.
То ли поумнел седой еврей: мира не исправишь все равно, то ли стал от возраста добрей, то ли жалко гнева на гавно.
Вот чудо века: после пьянки среди таких же дураков лететь в большой консервной банке над белой пеной облаков.