Я раньше чтил высоколобость
и думал: вот ума палата,
теперь ушла былая робость -
есть мудаки со лбом Сократа.

Один поэт имел предмет,
которым злоупотребляя,
устройство это свел на нет,
прощай, любовь в начале мая!

По дебрям прессы свежей
скитаться я устал;
век разума забрезжил,
но так и не настал.

У страха много этажей,
повадок, обликов и стилей,
страх тем острее, чем свежей,
и тем глубинней, чем остылей.

В себя вовнутрь эпохи соль
впитав и чувствуя сквозь стены,
поэт - не врач, он только боль,
струна и нерв, и прут антенны.