Не тем еврей стал плох, что ест наш хлеб,
А тем, что проживая в нашем доме,
Настолько стал бездушен и свиреп,
Что стал сопротивляться при погроме!

Эпоха, мной за нравственность горда,
чтоб все об этом ведали везде,
напишет мое имя навсегда
на облаке, на ветре, на дожде.

Сказал однажды как-то некто:
По обилию телепроектов
Заботу о здоровье, может стать,
Тоже можно патологией считать.

Много сочной заграничной русской прессы
я читаю, наслаждаясь и дурея;
можно выставить еврея из Одессы,
но не вытравишь Одессу из еврея.

По счастью, я не муж наук,
а сын того блажного племени,
что слышит цвет, и видит звук,
и осязает запах времени.