Боже, Боже, до чего же
стал миленок инвалид:
сам топтать меня не может,
а соседу - не велит.

У женщин дух и тело слитны;
они способны к чудесам,
когда как руки для молитвы,
подъемлют ноги к небесам.

Я живу в тишине и покое,
стал отшельник, монах и бирюк,
но на улицах вижу такое,
что душа моя рвется из брюк.

С утра, когда мужик проспится,
Когда в башке всё кверху дном,
Его мечты лишь об одном -
Скорее бы опохмелиться!

Я слишком, ласточка, устал
от нежной устной канители,
я для ухаживанья стар - 
поговорим уже в постели.