В первый тот субботник, что давно датой стал во всех календарях, бережно Ильич носил бревно, спиленное в первых лагерях.
В русском таланте ценю я сноровку злобу менять на припляс: в доме повешенных судят веревку те же, что вешали нас.
Высветив немыслимые дали (кажется, хватили даже лишку), две великих книги мы создали: Библию и чековую книжку.
В тюрьму посажен за грехи и, сторожимый мразью разной, я душу вкладывал в стихи, а их носил под пяткой грязной.
Жрец – майя, окурившийся когда – то, Напутал наступленье страшной даты. Додуматься не мог ещё, зараза, Что нам придёт копец без нефте–газа!