В неволе зависть круче тлеет и злее травит бытие; в соседней камере светлее и воля ближе из нее.
В тюрьме, где ощутил свою ничтожность, вдруг чувствуешь, смятение тая, бессмысленность, бесцельность, безнадежность и дикое блаженство бытия.
Еще родить нехитрую идею могу после стакана или кружки, но мысли в голове уже редеют, как волос на макушке у старушки.
Еврейский дух силен в компоте духовных помыслов и тем, но больше нас - без крайней плоти и крайне плотских вместе с тем.