Крушу я ломом грунт упорный,
и он покорствует удару,
а под ногтями траур черный -
по моему иному дару.

Помню годы лихие, кипучие.
Космос, стройки, деяния славные.
Мы дружили с надеждой на лучшее.
А она обманула, коварная.

В литературе гладь и тишь,
и пир казенных потаскушек,
порой гора рождает мышь,
но по мышу палят из пушек.

На вид неловкий и унылый,
по жизни юрок ты, как мышь;
тебя послал я в жопу, милый, -
ты не оттуда ли звонишь?

Такой терзал беднягу страх
забытым быть молвой и сплетней,
что на любых похоронах
он был покойника заметней.