Если я перед Богом не струшу,
то скажу ему: глупое дело -
осуждать мою светлую душу
за блудливость истлевшего тела.

Вертеть я буду карусель,
покуда хватит интереса;
печаль, что жизнь имеет цель,
нам посылается от беса.

Молитва и брань одновременно
в живое сплетаются слово,
высокое с низким беременно
все время одно от другого.

Не сдули ветры и года
ни прыть мою, ни стать,
и кое-где я хоть куда,
но где - устал искать.

Один я. Задернуты шторы.
А рядом, в немой укоризне,
бесплотный тот образ, который
хотел я сыграть в этой жизни.