Молчите все, я осмотрю салон. Не надо слов, мне ясно, это - он. Поймите, это вовсе не ребячество, Еврейско-русское похмельное землячество.
В автобусе, не слыша языка, я чую земляка наверняка: лишь русское еврейское дыхание похмельное струит благоухание.
В тюрьме вечерами сидишь молчаливо и очень на нары не хочется лезть, а хочется мяса, свободы и пива, а изредка - славы, но чаще поесть.
Нисколько сам не мысля в высшем смысле, слежу я сквозь умильную слезу, как сутками высиживают мысли мыслители, широкие в тазу.
Хотя судьба, забывши кнут, исправно пряники печёт нам, я в день по нескольку минут страх ощущаю безотчётный.
Единство вкуса, запаха и цвета в гармонии с блаженством интеллекта являет нам тарелка винегрета, бутылкой довершаясь до комплекта.