Снегом порошит моя усталость,
жизнь уже не книга, а страница,
в сердце - нарастающая жалость
к тем, кто мельтешит и суетится.

Клянусь компотом детства моего
и старческими грелками клянусь, -
что я не испугаюсь ничего,
случайно если истины коснусь.

Возможно, будет речь моя резка,
Но, полагаю я, не все едино:
Так, осетрина — это не треска,
Треска — не осетрина!

Иван-да-марья как русский цветок
двояко ревнует меня весь срок
то к лотосу, то к хризантеме,
то одиозно к себе между строк.

Пусть жизнь прошла, но песня не допета,
И вам меня придется извинить.
Ведь факелом, костром, пусть сигаретой.
Я буду тлеть, чадить, дымить, коптить.