Свалился мне на голову кирпич, я думаю о нем без осуждения: он, жертвуя собой, хотел постичь эстетику свободного падения.
Мы у Бога всякое просили, многое услышалось, наверно, только про свободу для России что-то изложили мы неверно.
Все вышли в евреи, и ныне в буфетах сидят и в кино, а я до сих пор по пустыне плетусь, попивая вино.
Высок успех и звучно имя, мои черты теперь суровы, лицо значительно, как вымя у отелившейся коровы.